Письмо 1-е
(Модератора одного из форумов Московской патриархии по поводу интернет-ссылки на православные песнопения в инструментальном сопровождении).
Уважаемый Игорь!
Вы тут разместили рекламу некоего выступающего, под неким псевдонимом, исполняющего Литургические (!) песнопения под аккомпанемент инструментальной (электроннной) музыки. Это не авторские тексты, а переложение богослужебных текстов на некий современный лад в сопровождении синтезаторов и прочих инструментов. Хочу Вам заявить, что инструментальная музыка (любая) в богослужениях Православия не используется. Поэтому эту ссылку на кощунственное действо я удалил из форума.
Во Христе Иисусе,
р.Б. NN
модератор форума.
Ответ
///Хочу Вам заявить, что инструментальная музыка (любая) в богослужениях Православия не используется.///
Уважаемый NN, я весьма далек от идеи использования инструментальной музыки в богослужении Православной Церкви. В данном случае речь идет об инструментальных обработках некоторых богослужебных произведений для прослушивания вне храма, вне богослужения, например в домашней обстановке. А что Церковь никогда не налагала никаких прещений на подобное и не считала это профанацией, можно видеть, например, из писем свт. Феофана Затворника, который исполняя церковные песнопения аккомпанировал себе на фисгармонии. Вот некоторые из этих писем.
1872 — 73гг.
«Милость Божия буди с Вами!
…Писал я Вам с неделю назад, что гуделка (фисгармония — ред.) не едет. — Приехала; гудит добре. Все гудки дают очень приятные звуки. А какие есть аккорды — прелесть: всё бы слушал. — Я всё один гуду. Показать некому. С. М. (гугнявая) уехала. Красавица А. не играет на этом инструменте. Она может указать только азбуку по-фортепианному… Всяко я не отчаяваюсь. Понемногу навыкну. В печатном руководстве написано, что всякий сам должен изучить свою гуделку. Я это и делаю. — Уж разобрал: «Коль славен наш Господь в Сионе» — на одну руку. Это только слова… Спотыкаюсь, а все до конца доведу… Вторую же руку никак не подлажу… Не вдруг.
Очень Вам благодарен, что приняли на себя труд купить мне эту вещицу. От души благодарен. Она будет расхолаживать голову…»
«…За одним дело стоит — уменьем гудеть. Я, впрочем, не дожидаюсь этого и задуваю, на чем свет стоит. — Надо опасаться, как бы не разбежались монахи, от ужаса, шумом моим и громом причиняемого.
Механизм игры весь разобрал. Дело стоит за навыком рук… их и школю теперь. «Коль славен…» — первую строку учу. Все исправно идет — но вдруг пальцы не знать куда махнут — и выходит уже настоящее рычанье.
Побольше надо пьес, а то с одною, полагаю, скоро соскучает. Красавица А. как села, так и начала играть складно. Руки и пальцы на свое место так и ложатся; только ноги еще не привыкли. Она мне показала все, как чему быть. Придется учить азбуку. Чтобы наломать руки.
Купить что? — Я думаю побольше пьес. Прислали только коротенькое руководство, да «Коль славен наш Господь…» Так, пожалуйста, как будете в Москве, закупите все церковные ноты… все духовное… и чужое — католическое. — И из светских — что-нибудь печальное только… от чего заплакать могут другие (но не я, разумеется). Равно покупать-то… Вы, верно, знаете, какие хороши. Только бы всё можно было играть на нашем инструменте…»
«…Получил ноты и чеботы. Благодарю за все.
«Из-за облак…» — уже переложил. Выходит хорошо. — А «Слава в вышних…» — двухорное… что-то суковато выходит. Но присмотрюсь. — У меня откровение за откровением. — Давеча от обедни пришедши, пока-то обед… взглянул на ноты Турчанинова… и говорю: да дай-ка я посмотрю, как его ноты относятся к нашим церковным нотам. Его пьесы все оттуда… нота за нотою… И всю нашу нотную азбуку оттуда вызнал, так что теперь без переложений прямо на гуделке играю наши церковные ноты. Но пока это только для одной руки. Буду присматриваться, как у него подделана вторая… Да как это выходит просто и приятно. Дух радуется…
Ваш усердный богомолец
Е. Феофан».
(Святитель Феофан Затворник. Собрание писем.
Из неопубликованного. Москва, 2001г.)
Итак, одно из двух: или святитель Феофан занимался профанацией, или же тем самым страдают некоторые современные православные, по причине утраты верных понятий о данном предмете, что к великому сожалению вероятнее первого («профанация», от позднелат. profanatio, помимо основного значения — осквернение святыни, означает еще и искажение, извращение чего-нибудь, напр., идеи, учения).
Ко всему остается добавить, что письма эти святитель писал уже будучи на покое и живя в монастыре, при том готовясь к уходу в затвор. Кстати сказать, из содержания альбома видно, что не сам Странник занимается аранжировками, а другой человек. Как можно догадываться, слушая песнопения, сопровождение накладывалось уже после записи пения.
Все мы ожидаем оправдания на Страшном Суде и хотим, чтобы о наших поступках судили если не снисходительно, то по крайней мере справедливо, с должным рассмотрением дела. Но как только дело касается до суждения о ком другом, то мы рубим с плеча, произнося скороспелый и часто вовсе ни чем не обоснованный суд…Страшно!
Надеюсь на Ваше понимание и разрешение разместить заново удаленную Вами тему.
С уважением, многогрешный псаломщик Игорь.
Письмо 2-е
Уважаемый Игорь!
Как видно из приведенных писем свт.Феофана, он пользовался музыкальными инструментами для разучивания гимна «Коль славен наш Господь в Сионе» и других произведений. Я, грешный, принимал и принимаю участие в любительском церковном хоре. И мы, в большинстве своем не имеющие музыкального образования, тоже для разучивания церковных песнопений пользовались музыкальными инструментами. В православном интернете (см. Каталог http://www.hristianstvo.ru/ ) имеется много сайтов, где в помощь разучивающим песнопения (в том числе и Осмогласие) дается не вокальное, а инструментальное исполнение.
Есть также много примеров духовных песнопений, кантов НЕЛИТУРГИЧЕСКОГО применения в сопровождении гитары, фортепиано, оркестров, которые с удовольствием слушают православные люди. Прекрасных примеров много: это и иеромонах Роман, и Жанна Бичевская, и многие другие. Однако ЛИТУРГИЧЕСКИЕ БОГОСЛУЖЕБНЫЕ песнопения даже в концертном исполнении (!) в инструментальном сопровождении не исполняются.
Вы же предложили записи БОГОСЛУЖЕБНЫХ песнопений в инструментальном сопровождении. Считаю, что такого рода новшества в Православии недопустимы.
Простите.
Во Христе Иисусе,
р.Б. NN
P.s. Лично меня еще смущает, что музыка песнопений написана не в традиционном церковном стиле, а в стиле электронной музыки и в сопровождении электронных инструментов. Как известно, электронная музыка (Энигма, Жан Мишель Жар и др.) лежит в основе нового антихристианского идеологического направления — «Нью Эйдж»…
Ответ 2
/// Как видно из приведенных писем свт.Феофана, он пользовался музыкальными инструментами для разучивания гимна «Коль славен наш Господь в Сионе» и других произведений.///
То, что свт. Феофан не использовал фисгармонию сугубо для разучивания песнопений видно хотя бы из следующих строк:
«Уж разобрал: «Коль славен наш Господь в Сионе» — на одну руку. Вторую же руку никак не подлажу… Не вдруг…
Очень Вам благодарен, что приняли на себя труд купить мне эту вещицу. От души благодарен. Она будет расхолаживать голову…»
Или вот:
«…теперь без переложений прямо на гуделке играю наши церковные ноты. Но пока это только для одной руки. Буду присматриваться, как у него подделана вторая… Да как это выходит просто и приятно. Дух радуется…».
Спрашивается, чему радуется свт. Феофан? Если инструментальный аккомпанемент в богослужебных песнопениях допустим только в случае крайней нужды с целью разучивания, то тут не восхищаться следовало бы во всеуслышание, а напротив, выразиться как-нибудь по скромнее. И дабы кого в соблазн не ввести, еще и разъяснение сделать, что я, мол, вынужден прибегать к помощи фисгармонии, хотя и сознаю, что это профанация.
Однако мы сего не находим, но напротив, в другом месте святитель пишет следующее:
«Побольше надо пьес, а то с одною, полагаю, скоро соскучает… Так, пожалуйста, как будете в Москве, закупите ВСЕ ЦЕРКОВНЫЕ НОТЫ… все духовное… и чужое — католическое. — И из светских — что-нибудь печальное только… от чего заплакать могут ДРУГИЕ (но не я, разумеется). Равно покупать-то… Вы, верно, знаете, какие хороши. Только бы всё можно было играть на нашем инструменте…»
Очевидно, что владыка намеревался своей игрой воздействовать на душевные чувства, также, и других людей, отнюдь при том не делая различия между богослужебными и внебогослужебными произведениями. Да и сами рассудите: неужели сей выдающийся святитель, в прошлом ректор духовной академии (!) не знал церковных песнопений, чтобы приобретать все церковные ноты и орган для их разучивания?! Может быть настоятель монастыря, в котором жил владыка, определил его на клирос регентом? Но в жизнеописании свт.Феофана об этом почему-то ничего не говорится, да и сам он ни о чем таком не упоминает…
Что же побуждало его к подобным действиям? Разумеется не желание вводить в богослужение муз.инструменты. Но, наблюдая повсеместное охлаждение людей, особенно молодежи, к истинной вере, заражение различными лжеучениями, святитель видел в этом хорошее средство для МИССИОНЕРСКОЙ деятельности. Так в письме к одной молодой особе он пишет:
«Спрашиваете: «как быть с пением и игранием на фортепиано и фисгармонии? Я прежде играла и пела, не обращая внимания на содержание пьес, а теперь оно лезет в голову. Известно же, что не всех пьес содержание хорошо, хотя они сложены очень гармонично».
Что делать? Нельзя вам вдруг все переменить. Это тотчас бросится в глаза. Пойте и играйте, что пели и играли прежде, старясь не обращать внимания на содержание. А между тем понемногу отберите пьесы с хорошим, или даже только сносным содержанием. И их более пойте и играйте, чтобы о других, наконец, забыли совсем заставляющие вас петь и играть. Фисгармония очень способна выражать должным образом церковное пение. Достаньте сочинения Турчанинова, и разучите оттуда что больше вам понравится. Разучите — Боже, Царя храни, — Коль славен наш Господь в Сионе, и подобные. Если вы с полным чувством споете что из этого рода пьес, уверяю вас, что это понравится более, нежели другое что. И тогда будут уже просить вас спеть и сыграть не пустые какие пьески, а именно эти величественные творения.
Давно как-то вы поминали, что хвалят ваш голос и пение. Они делают свое дело, а вы делайте свое. Когда хорошо то и другое, как не хвалить? Но вам не кичиться тем предлежит, а смиряться. Голос-то и вкус к пению откуда у вас? Бог дал. На что же Бог дал? Чесать слух других или на другое что?! Ни на что другое, как на то, чтобы вы обращали их во славу Божию. А так ли вы делали? Нет. Вы только себя потешали и других, а о Боге совсем у вас и помина не было. Стало, вы даром Божиим злоупотребляли, расточая его на пустое. Теперь мысли ваши поворотились на Богоугождение. Поворотите же туда и употребление дара Божия.
Если есть и пить надо во славу Божию, то тем более петь и играть.
Если вы сыграете и споете что-либо такое, что западет на душу слышащих и заставит их воздохнуть ко Господу или вознестись к Нему с славословием и благодарением, то вы тоже сделаете, что делает хороший проповедник в церкви.
И вот вам спасительный плод дара! Извольте же употребление его направить на эту сторону.
Отберите и светские и духовные пьесы назидательные и их только пойте и играйте. Это для других, сами же по себе никогда не пойте ничего светского, а все одно духовное. Но опять повторю: не вдруг ломайте, а потихоньку.
И вообще ни в чем не выказывайте особенностей. Будьте со всеми также приветливы, благодушны и веселы, как и всегда. Только от смеха, смехотворства и всякого пусторечия воздерживайтесь. И без этого можно быть и приветливою, и веселою, и приятною. Никогда ни под каким видом не угрюмничайте. Когда Спаситель сказал постящимся, чтобы умывались, голову помазывали и причесывали, то разумел именно, — чтобы не угрюмничали.
Господь да умудрит вас!»
(Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться.
«Письма еп. Феофана Затворника», изд. 1991г. Письмо № 63.)
Это письмо святителя я бы адресовал всем несчастным музыкантам, тщетно старающимся обрести себя в современном, развращенном до нельзя мире, вся деятельность и устремления которого всецело направлены на удовлетворение и разжигание наших страстей и похотей. Это, на мой взгляд, может стать своеобразным заветом Церкви современным людям искусства. Как Вы думаете?
Далее Вы пишете, что «…ЛИТУРГИЧЕСКИЕ БОГОСЛУЖЕБНЫЕ песнопения даже в концертном исполнении (!) в инструментальном сопровождении не исполняются».
Если Вы имеете в виду вообще богослужебные песнопения (так как понятие «литургии» может охватывать собою всю совокупность чинопоследований общественного богослужения), то как мы уже выяснили из писем свт. Феофана, жестких запретов на это в Церкви не существовало. Упоминаемое им «Слава в вышних Богу…», как раз и относится к таковым песнопениям. Если же речь идет о конкретном чинопоследовании называемом «литургия», или о песнопениях исполняемых во время совершения таинства евхаристии, то опять не понятно, откуда такое разграничение? Почему свт.Феофан не делает ни каких отличий того, что исполняется на литургии от того, что исполняется на обычном всенощном бдении? «Достаньте, говорит, сочинения Турчанинова, и разучите оттуда что больше вам понравится (!)…». А ведь Турчанинов делал обработки среди прочего и литургии! Да и на основании чего вдруг Вы делаете такие резкие разграничения, ведь большая часть исполняемого на литургии используется и в других чинопоследованиях и даже в домашних молитвословиях (напр. «Достойно есть…», «Благослови душе моя…», «Отче Наш…» и пр.)?
Но как тогда, споросите Вы, все это увязать с некоторыми постановлениями св. Отец относительно игры на муз.инструментах, чтобы даже к крещению не допускать играющего на скрипке? Во-первых нужно знать, что только те из постановлений, которые носят богоустановленный догматический характер не подлежат ни какому изменению или приспособлению ко времени или месту. Однако те из них, которые затрагивают лишь внешнюю обрядовую сторону вопроса, как например устав священных чинопоследований касающихся песнопений, богослужебного языка, само богослужебное чинопоследование и т.п. на протяжении времен были изменяемы в соответствии с требованиями основной цели существования Церкви на земле — спасения людей. Возводя обрядовые законоположения в степень догмата мы, в конечном итоге, приходим к обрядоверию, фарисейству и магическому к ним отношению, что вполне чуждо учению Православной Церкви.
Во-вторых надо принимать в учет время в которое писались подобные прещения, ибо в те времена общий уровень благочестия был настолько высок в сравнении с современностью, что применение муз. инструментов, даже вне богослужения, скорее не приводило человека к Богу, но напротив могло увести его от Бога и повлечь обратно в языческие театры. То великое поколение христиан еще живо помнившее гонения первых 3-х столетий нашей эры едва ли имело особую нужду даже в эстетических переживаниях вызываемых одноголосным пением. Из высказываний блаж. Августина видно, что введение в богослужение пения было в свое время тоже под вопросом (в древнехристианской церкви употреблялось монотонное чтение нараспев). Вот что он пишет: «Склоняясь к тому, чтобы не произносить бесповоротного суждения, я все-таки скорее одобряю обычай петь в церкви; пусть душа слабая, упиваясь звуками, воспрянет, исполнясь благочестия. Когда же со мной случается, что меня больше трогает пение, чем то, о чем поется, я каюсь в прегрешении» (Блаженный Августин. Исповедь, Х, 33).
В наше же время, по отношению к людям, которые не то чтобы перестали быть духовными, но даже позабыли, что такое чистые душевные чувства, сделались сугубо плотскими и опустились ниже скотов, мы хотим применить требования тех времен? Поступая так не уподобляемся ли мы фарисеям, оцеживающим комара и проглатывающим верблюда?
В подтверждение вышесказанного приведу еще пример. Так свт. Василий Великий пишет: «Что касается до стихов, музыки, флейт, скрипок: то все сие отзывается всегда Аполлонами, Музами, Минервами, Меркуриями. — Ученики Христовы! Неужели не возгнушаетесь вы предметами, которых изобретатели должны показаться вам столь достойными омерзения?..». Слышите ли? В один ряд с муз.инструментами поставлены даже… стихи!!! Однако известно что друг Василия Великого свт.Григорий Богослов писал стихи, а впоследствии и христианская богослужебная поэзия получила известное развитие. Как понять? А так, что писал он их во-первых на христианскую тематику, а во-вторых с намерением привить любовь к истинной вере и благочестию молодому поколению тех времен, которое (невероятное по нашим временам дело!) более увлекалось поэзией пренебрегая музыкой… Отсюда можно заключить, что прещения высказываемые св. Отцами касались не самих по себе средств музыкальной выразительности, а тех худых целей, намерений, с которыми они употреблялись. Спустя 15-ть столетий подобным же образом поступает и свт.Феофан Затворник, используя уже иное средство, согласуясь с запросами его современников. И вот в наши апокалиптические, как Вы верно подметили, времена этим занимается на ряду с весьма немногими Странник.
О том, что запрет на использование муз.инструментов даже в БОГОСЛУЖЕНИИ НА ЛИТУРГИИ никогда не стоял в ряду догматов приведу еще несколько цитат. Профессор А.П. Голубцов в своей литургике пишет следующее: «…можно заключить, что при торжественных церемониях, как например, при короновании императора, также во время царских выходов пение хора сопровождалось аккомпониментом инструментальной музыки. Из византийских тоже писателей известно, что после многолетия, провозглашенного царю в день Рождества ПЕРЕД ОКОНЧАНИЕМ ЛИТУРГИИ, тоже самое повторяли разного рода музыкальные орудия.» (проф А. П. Голубцов из чтений по церковной археологии. Литургика.)
Хотя это и было скорее исключением, чем правилом, однако не помню, чтобы такая практика была Церковью осуждена.
В окружном патриаршем и синодальном послании константинопольской церкви по поводу энциклики папы Льва 13-го от 20-го июня 1894 г., которое вошло в сборник «Догматические послания православных иерархов 17-19-х вв.». находим еще одно замечательное разъяснение данного вопроса. Православные тут выдвигают католикам условия, на которых единственно возможно принятие в общение последних.
Католикам, как видно предлагалось исправить только существенные, догматические отклонения в вероучении (приматство папы и пр.). Вот эта цитата:
«Все же то, что в последующие времена прибавлено или убавлено (касательно догматов (сост.)) каждый имеет священный долг… в духе благочестия исправлять. Говоря это, мы отнюдь не разумеем различий, относящихся к уставу священных чинопоследований и касающихся песнопений или священных одежд и т.п., что и при своих отличиях, как в древности, всего менее нарушает существо единства веры; но разумеем те существенные различия, которые относятся к богопреданным догматам веры и богоучрежденному каноническому устройству управления церковью.» (Выдержка из 5-го пункта послания)
Видите? А ведь у католиков в богослужении в то время уже вовсю задействовался орган!
«В том не нарушается вера, — говорит и свт.Фотий Великий, — нет и отпадения от общего и вселенского постановления, когда у разных (народов) содержаться различные обычаи и порядки, так что всякий благорассудительный человек правильно рассудил бы, что и соблюдающие их не поступают несправедливо, и не принимающие их не преступают закона» (Письмо патриарха Фотия Великого 3-е)
В этом же ключе понятным становится почему многим обратившимся в православие африканским народам Церковь позволяла применять в богослужении там-тамы, например.
///Лично меня еще смущает, что музыка песнопений написана не в традиционном церковном стиле, а в стиле электронной музыки и в сопровождении электронных инструментов. Как известно, электронная музыка (Энигма, Жан Мишель Жар и др.) лежит в основе нового антихристианского идеологического направления — «Нью Эйдж»…///
В основе любого идеологического направления не может лежать музыка по определению, так как духовное выше душевного. В основе любой идеологии лежит прежде всего та или иная идея, или мысль, которая несет в себе определенный дух. Так, например, в «нью эйдж» идея возрождения язычества («нью эйдж» — новая эра) — несет в себе дух погибели. Музыка же не более чем нарядная одежда в которую облечена идея, средство привлечения, красивая этикетка в которую завернута отравленная конфета. Когда мы используем музыку в православии, не важно инструментальную или хоровую, так как ни то ни другое само по себе еще не несет в себе духовного, но затрагивает только душевные, эстетические чувства человека, мы тоже берем своего рода привлекательную этикетку, но только вместо отравы полагаем в нее здоровую духовную пищу.
Согласен, что, несмотря на наш содомо-гоморский век, все равно необходимо иметь известное воздержание и осторожность в выборе средств музыкальной выразительности, особенно, когда дело касается богослужебных текстов. Где же критерий отбора? И как определить грань допустимого? Скажем об этом несколько слов.
Известно, что все существо человека, в том числе и его возвышенные эстетические чувства вследствие грехопадения пришли в расстройство и стали склонны действовать в противность воле Божественной, проявляясь не к месту, не ко времени или не в меру. По сему критерий этот, или некое чутье, композитор (аранжировщик) может воспитать в себе не иначе, как только очищая, при помощи Божьей, свои чувства от примеси этих греховных стремлений, посредством правильно проходимой борьбы с ними. Св. Отцы называют это борьбою со страстями. Человек, не проходящий опытно такого делания, будучи увлекаем то той, то другой страстью и принимая действие этих страстей за действие Божьего вдохновения, не сможет совершить верный отбор средств, не сможет употребить их ко времени, к месту и в должной мере. Ослепляемому страстями все представляется в ложном свете. Более того, вполне доверяя своим «вдохновениям», он будет все более распалять в себе душевные и телесные страсти, что неизбежно приведет, в лучшем случае, к психическому и физическому расстройству, а в худшем — к состоянию глубокой духовной прелести и одержимости бесом, по внушению которого он и будет «творить». Другими словами композитор, таким образом, как бы «зарывает» в землю своих страстей и похотей данный ему от Бога талант (Матф.25:18). При этом абсолютно без разницы: будет ли он использовать муз.инструменты, или ограничится одним только пением в унисон.
Яркий и наглядный пример того, как страсти связывают человека, совершенно лишая его возможности использовать свой творческий потенциал мы наблюдаем, глядя на музыкантов, безусловно талантливых, виртуозно исполняющих сложнейшие пассажи наедине в репититории и, при этом, не способных извлечь ни одной живой ноты на сцене, перед толпой народа. Иного при этом охватывает такой страх, что даже сидящим на задних рядах видно, как у несчастного дрожат колени. Явление это еще называют словом «мандраж».
Но откуда такая реакция в человеке, на зубок знающем то, что ему предстоит исполнять? Где коренится причина вызывающая такой неподдельный ужас и приток адреналина? Причиной сего является не что иное, как страсть. Чаще всего это тщеславие, пристрастие к славе человеческой и почестям, а отсюда и боязнь: «как бы мне не сделать чего-либо такого, что опустило бы меня в глазах людей, или же нанесло ущерб моему самомнению» (высокому мнению о себе самом). При чем боязнь эта возрастает прямо пропорционально одержимости страстью. В итоге страстное желание настолько порабощает человека себе, что как раб под занесенной плетью, так и он съеживается всякий раз, в предчувствии наказания за плохо исполненную работу.
Следуя современной безбожной психологии, человек, для того чтобы преодолеть подобный страх начинает возгревать в себе надменность или ненависть по отношению к этой страсти, как бы так говоря: «ненавижу это тщеславие! Ненавижу эту славу человеческую и почести!…». Хорошее начало! Но так как безбожник не в состоянии основать свою ненависть на чем либо ином, кроме гордости, то надменно прибавляет: «кто они такие, эти сидящие там в зале, чтобы Я (!) дорожил их мнением?!». Мне не раз приходилось слышать от своих коллег музыкантов, как они преодолевали мандраж именно таким способом. Однако если бы они знали, какой ценой им это удается, то предпочли бы лучше вовсе не выходить на сцену, чем выходить в таком духе! Изгоняя тщеславие при помощи гордости, человек одну страсть заменяет на другую, при том страшнейшую, потому что гордость, как известно, явилась матерью всех прочих страстей.
Истинно верующий, борьбу с тщеславием, основывает на собственном недостоинстве какой бы-то ни было славы, или почестей. Он, в данном случае, тоже может начать со слов ненависти ко греху: «ненавижу это тщеславие!», возгревая при этом соответствующее чувство. Однако, имея основанием своей ненависти смирение, растворяет ее чувством своей немощи: «сам, Господи, не в силах одолеть, помоги! Впрочем, если избавишь меня, то это милость Твоя, слава Тебе! Я же, грешный, недостоин: всем обязан только Твоему милосердию». Здесь происходит то, что возгретое человеком чувство своего недостоинства, соединенное с надеждой на милость Божию привлекает Божественную благодать, которая, нисходя в его сердце, укрощает страстное желание славы, освобождая, таким образом, человека от страсти тщеславия: «Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет» (Пс.33:19).
Не буду далее углубляться в подробное рассмотрение действий страстей, так как эта тема заслуживает отдельного исследования. Достаточно сказать лишь, что подобным же образом, примешиваясь к естественным движениям души человека страсть действует и в занимающихся композицией, или каким угодно другим видом искусства, все оскверняя и сводя на нет все усилия достигнуть чего-либо толкового. Композиторов, или аранжировщиков, например, страсть заставляет действовать и мыслить стереотипами, все подчиняя каким-то особо полюбившимся шаблонам и не позволяя сочиняющему проникнуть и прочувствовать всю глубину текста песнопения. Стремление же уйти от каких-либо стандартов или шаблонов, при сердечной слепоте, опять таки, ни к чему не приведет, разве что к еще большей бессмыслице и хаосу, которым, в особенности, страдают авангардисты.
Однако все не без исключений. Ведь бывали же случаи, когда люди, хотя и талантливые, однако проводившие свою жизнь по страстям и похотям, рождали редкие по своей возвышенности и глубине религиозной мысли произведения? В чем причина?
С одной стороны это говорит о том, что по внешним фактам из жизни того, или иного лица далеко не всегда можно судить о внутреннем состоянии его души, глубинных ее чаяньях и склонностях. Да и нравственное состояние человека, в разные периоды его жизни может меняться. Возможно, некоторые из этих произведений были следствием покаяния, которое не закрыто ни от кого из людей. Ведь истинное покаяние расторгая в человеке сочувствие ко греху и страстям, просвещает его ум и сердце! Здесь, на мой взгляд, правильнее говорить о противоречивости человеческой натуры, чем произносить окончательный суд над ней. С другой стороны благость Божия, не желая погибели грешника, но всеми мерами ищя привести его к покаянию может, по временам, через наиболее развитые в нем природные способности, касаться, просвещать его ум и чувства, возводя их от предметов нравственно-примитивных, земных — временных, к предметам нравственно более возвышенным, святым — вечным, как бы приковывая к ним его внимание, заставляя испытывать наслаждение от соприкосновения с ними, «ибо Он (Бог) повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф.5:45). Сочетание же природного таланта с действием призывающей благодати Божьей и дало миру произведения, запечтленные чем-то поистине неземным и божественным.
Появлением на свет великих произведений искусства, как и всякой вообще земной красоте и совершенству, мы обязаны милосердию Божию. Господь желает, чтобы мы восторгаясь красотою твари не останавливались на том, но приходили бы к мысли о иной красоте — красоте Самого Творца, к обладанию ею благодарно направляли все наши желания, и растворяя все сознанием своей греховности и недостоинства приходили бы отсюда в чувство сокрушения, умиления и решимости во всем следовать воле и желаниям Бога — Его спасительным заповедям. Ведь если так удивляет и восхищает гармоничность и красота музыкальных созвучий, то не тем ли более талант, посредством которого она сотворена, и не тем ли более Сам Податель сего таланта?
Но если так необходимо было действие благодати Божией в творчестве людей, подчас, весьма далеких от идеи приводить кого-то посредством своих творений к Богу, то как должно быть необходимо оно поставляющим пред собой такую задачу!? Ведь без Нее, невозможно человеку своими силами разорвать узы страстей связывающих его чувства, его волю и ум, невозможно исправить поврежденный и извращенный эстетический вкус «…без Меня не можете делать ничего» (Иоан.15:5). Кто же удостаивается такой благодати? «вот на кого Я призрю, говорит Господь: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис.66:2).
Здесь имеется в виду духовная нищета, т.е. такой настрой человеческого духа, который приобретается не иначе, как через познание своей немощи в борьбе со страстями, в борьбе за чистоту чувств, намерений, совести. Вот в какие души снисходит благодать Божия и помогает во всех делах их!
Итак, подводя итог можно сказать, что критерием подбора средств музыкальной выразительности в наше время, как впрочем и во все времена являлась и является благодать Божья, нисходящая в души людей, которые, в верно проходимой борьбе со своими страстями и похотями, ищут мира с совестью, стремятся приобретать плоды духа, как то: смирение, любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру (Гал.5:22), а отсюда и чистоту эстетического вкуса.
Именно обладая этим Критерием Св.Отцы во все времена изрекали те или иные правила, касающиеся богослужения и места музыки в нем. Именно под руководством этого Критерия, в течении времени, все эти правила менялись ради главной идеи существования Церкви на земле, — спасения человеческих душ.
Глубоко заблуждаются те люди, которые почивая на букве закона надеются, таким образом, исполнить угодное Богу, сохранить православие «в чистоте». Они подобны Иудеям, которые некогда подобным же образом ревностно охраняли соблюдения своих «суббот», а в итоге распяли Самого Господа Законодателя.
Глубоко заблуждаются, также и те, которые в своей беспечности полагают: главное лишь бы начинка была, а во что завернута это уж не столь важно. В подобном ключе в наше время действуют рок-проповедники (А. Кураев и иже с ним). Они оправдывают себя тем, что молодое поколение, мол, иную музыку не воспринимает и как же им иначе проповедовать? Но говоря так они не верно понимают или забывают в чем состоит цель и назначение музыкальной проповеди как таковой вообще. Ведь оно состоит в том, чтобы слово, осмысленное рассудком, при помощи музыки могло удобно доходить до сердца и пробуждать в нем благочестивые чувства и намерения. Музыка же, воздействуя на сердечные чувства человека, может как содействовать слову так и противодействовать ему. Какой толк от проповеди если она останется только в голове, а в сердце не пройдет? Получится то, о чем говорит Господь в притче о сеятеле: «и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то» (Матф.13:4). Здесь надо оговориться, что под термином «средства музыкальной выразительности» подразумевается: 1) непосредственно музыкальные инструменты (тембровая окраска) и: 2) интонационные и ритмические приемы, употребляемые в музыке. Наших рок-проповедников вполне можно было понять, если бы они, избегая второго, руководствуясь, опять таки, предочищенным эстетическим чутьем, благоразумно воспользовались бы первым. Однако хватается все без разбора! И если в классической музыке интонация и ритмика родились из сердец вдохновляемых христианскими идеалами, то те же средства в рок, поп, или джаз культуре, вдохновлены, как известно, с одной стороны языческими суевериями диких африканских племен, использовавших их для вхождения в транс, при совершении своих культовых ритуалов, с другой — бунтом против христианских устоев жизни в среде отступившего от Христа запада. Отсюда можно понять какими чувствами и переживаниями наполнены эти интонации, а стало быть и то, какие ответные чувства они могут вызывать у слушателей. Действие рок-музыки на кровь и на сердце таково (всякий внимательный человек может проверить), что прежде чем возвышенные идеи содержащиеся в тексте успеют его коснутся, ритмо-интонации рока грубо и насильно захватывают и увлекают сердце через чувства низшего порядка, так что получается, что человек, хотя и слышит текст (и то не всегда, из-за грохота), но сопереживать ему должным образом не может. Однако сердце его, все же, сопереживает, но чему!? А тем греховным страстям, которые вдохновляли какого-нибудь шамана во время оргии, — им сопереживает, их разжигает в себе и при этом все, как бы ничего: ведь текст то благочестивый, православный! Остается добавить, что подобным же образом дело обстоит и с джазом (о поп-музыке, как производной от того и другого я не упоминаю), только страстные чувства разжигаемые при помощи его имеют несколько иную окраску. Если рок более воздействует на раздражительную силу души, вызывая гнев, ненависть, ярость, отчаяние, то джаз — на усладительную, разжигая блудную похоть, высокоумие, тщеславие.
Итак, мы видим здесь, как бы две крайности. С одной стороны слепая приверженность букве закона, своего рода обоготворение ее, с другой — слепое и легкомысленное «воцерковление» всего порождаемого стихиями греховного и страстного мира. Впрочем и та, и другая слепота, как известно, проистекает из духа самомнения, самодовольства, самонадеянности, — из гордости: «если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Иоан.9:41), т.е. подобно тому, как те фарисеи и книжники для того, чтобы стать «видящими», считали вполне достаточным внешнее знание предписаний закона, так и современные. Только среди современных одни, подобно фарисеям, ссылаются на древних Св.Отцов, а другие, подобно саддукеям ищут себе оправдание в писаниях святых, живших ближе к нам по времени, например, того же, цитируемого нами свт.Феофана, приводя их не к месту и не ко времени.
Композитор, или художник, приступающий к работе в таком настрое духа лишает себя благодатной помощи Божьей, хоть бы он каждый день благословлялся у самого Патриарха (истинного, разумеется, не говоря уже про ложного) и налагал на себя самые строгие посты. Такой человек по настрою своего духа роднится с сатаной, — его избрал себе в помощники. Вот итог отсутствия внутренней духовной жизни, т.е. борьбы со страстями, борьбы за чистоту чувств и удовлетворение совести.
Напротив, композитор ведущий такую борьбу не удовлетворяется внешней праведностью, но опытно познавая в падениях свою немощь, глубоко в духе начинает видеть себя ни к чему не годным; начинает опытно видеть себя не способным сотворить что-либо по истине достойное; начинает опытно видеть и ощущать крайнюю нужду свою в Боге, в Его помощи, возлагает всю свою надежду только на Него. Приступая к работе в таком настроении духа и испрашивая Божьей помощи и благословения, человек в действительности получает такое благословение, в действительности, а не формально! Его эстетические чувства, врачуемые Благодатью, получают способность выражаться к месту, ко времени и в меру, — в согласии с волей Божьей. Удерживаемая смиренным настроем духа, Благодать дает человеку ясно ощущать (ощущать, а не изобретать себе по самомнению!) грань за которой начинается безвкусица и чрезмерность в использовании тех или иных средств. Чувство сострадательной любви к другим людям, рождающееся от духовной нищеты, избавляет его творчество от черствости, сухости и замкнутости, основанной на гордости. С другой стороны чувство своего недостоинства, благоговения, страха Божия и сокрушения рождающееся из той же духовной нищеты избавляет его от чрезмерного увлечения разнообразием в выборе средств. Покоряя, таким образом, свои чувства и волю — воле Божественной, человек становится орудием Благодати, посредством творчества которого Бог может совершать спасение также и других людей.
Что же касается звуков извлекаемых при помощи электричества, то нет нужды особо растекаться мыслью по древу. Достаточно сказать, что как механические так и электрические звуки извлекаются вследствие законов установленных в природе всеблагим Богом, а потому сами по себе не являются чем-то нечистым или скверным. Рассуждающий противоположным образом хулит Творца сотворившего все, в том числе и электричество.
С любовью во Христе,
псаломщик Игорь.